преса
Видання: «Столичные новости»ЛИТЕРАТУРНЫЙ АНТИФРЕЙД
http://cn.com.ua/N242/culture/trends/trends.html№46 (242) 03-09 декабря 2002
Це - і про Четвер, Іздрика, «Мерцi» Ирен Роздобудько, «Зрада» Евгении Кононенко, «Репетитор» Анны Хомы, «Зло» Людмилы Баграт, «Яга» Христины Талан, «Пiщана рiка» Галины Логиновой
При всей кажущейся очевидности разделение прозы на «женскую» и «мужскую» все же является неоправданным преувеличением.
Непосредственным поводом для появления этой статьи послужил последний номер журнала «Четвер», пожалуй, самого крепкого на сегодня литературного «толстяка» Украины, с «дещо дебурбажною назвою «еМ & Жо». А именно — предисловие редактора, Юрия Издрыка, в котором утверждалось, что журнал презентует «новiтнi чоловiчу i жiночу прози. Я вживаю це слово в множинi, бо це справдi двi рiзнi прози». Литературу стараются поделить по половому признаку не первый день, но, что выглядит подозрительным, разговоры об этом немного напоминают бытовые споры на тему «помогает Кашпировский от ангины или его лучше от гриппа»: участники дискуссии расходятся в описании конкретных жанровых признаков «женской» прозы и ее отличий от мужской, но сама «литературная физиология» сомнению не подвергается. Приходилось слышать аргументы, мол, вполне конкретно чувствуется, где «проза «Ж», а где «М», а некий украинский писатель недавно публично и с горячностью доказывал, что проза женщин отличается от мужской «по темпоритму» (в том смысле, что у женщин он «более вялый»).
Однако литературоведческий антропоморфизм (приписывание литературе человеческих признаков) оказался столь же интригующим, сколь и бездоказательным. Интересно: чем более размываются сексуальные различия в жизни (унисекс, феминизация мужчин и маскулинизация женщин), тем истовее актуализируется тема «женственности» и «мужественности» литературы. Первой (и довольно эффектной) попыткой разделить прозу по половому признаку была книжка братьев Капрановых «Кобзар 2000» — сборник рассказов, составленный из двух половинок — «женской» (soft) и «мужской» (hard). Впрочем, когда к участию в эксперименте по определению «половой принадлежности» рассказов этой книги удалось спровоцировать читателей, которые, по их же словам, «нюхом чуют пол прозы», процент попаданий оказался ничтожно мал. В общем, надо признать, что единственным реальным критерием, по которому можно отличить у Капрановых soft от hard, является употребление ненормативной лексики — критерий, который все же нельзя назвать жанроформирующим.
С новой силой дискуссия «о половой принадлежности прозы» возобновилась весной этого года, когда почти одновременно появились «коронованная» серия «Кальварiї», книга победительницы конкурса издательства «Смолоскип» Галины Логиновой «Пiщана рiка», а также журнальная публикация в «Сучасностi» романа Марии Кривенко. Критики рьяно заговорили о «созвездии талантливых прозаиков-женщин». И снова вопрос, чем же проза женщин Украины отличается от прозы мужчин Украины, обсуждался с воодушевлением, но без результата.
Теперь после подробной истории вопроса — краткая история ответа. Не улавливая реальной «вялости темпоритма» женской прозы и его «упругости» в мужской, я заподозрила, что речь идет о подмене критериев. Хорошей подсказкой оказались произведения мужчин-писателей, написанные от лица женщин. Возможно, самым убедительным лично для меня аргументом в защиту бесполости литературы стал роман Уильяма Бойда «Браззавиль-бич», русский перевод которого издан несколько месяцев назад питерской «Амфорой». В этом романе, описывающем переживания женщины (подчас от первого лица), не только в сюжетных коллизиях, но и в деталях присутствует все, что традиционно проходит по ранжиру «женской прозы»: муравьи, заползающие под лифчик, смекалка, которую приходится проявлять, чтобы сходить в туалет или постирать нижнее белье в лагере африканских партизан, плюс еще какая-то ненавязчивая женская физиология, которая из образа действий перекочевывает в образ мыслей... То, что Уильям Бойд — мужчина подтверждает портрет на последней странице обложки. То, что его роман по «экстрасенсорной классификации» («чувствую пол произведения») будет причислен, скорее, к «М», чем к «Ж», также не вызывает сомнения.
Может быть, ища признаки «М» и «Ж» в литературе, стоит попытаться обнаружить нечто общее в произведениях, объединяемых в «феномен прозы женщин Украины»? Предприняв такой анализ, сталкиваешься с удивительным созвучием на уровне сюжетов (не стиля!): современная украинская проза, написанная женщинами («Мерцi» Ирен Роздобудько, «Зрада» Евгении Кононенко, «Репетитор» Анны Хомы, «Зло» Людмилы Баграт, «Яга» Христины Талан, «Пiщана рiка» Галины Логиновой), демонстрирует потрясающее несоответствие с типичными представлениями о «женской прозе». Это не проза о любовных страданиях, не гендерные откровения о мужском шовинизме и не сексуальные переживания женщин Украины. Такое впечатление, что если украинских писательниц и интересует какое-то слово из трех букв, то это — в пику пресловутому анекдоту — как раз слово «дом»: сквозная тема всех сюжетов — воспитание детей в семье, детские психологические травмы и их последствия.
В советской литературе на излете эпохи застоя популярно было бичевать подрастающее поколение (за бездуховность, черствость, нигилизм и т.д.). Сегодня весы вечной темы — «отцы и дети» — резко качнулись в противоположную сторону, и в психологической глухоте все чаще обвиняются родители, решающие за счет детей свои эмоциональные проблемы. Тут современная популярная литература выступила как «зеркало украинской дидактической революции», своеобразный барометр изменения отношения в обществе к правам ребенка (за ним вообще признали наличие каких-либо прав), и — соответственно — зафиксировала трансформацию модели воспитания. Так что тут страна поет, а литература только подпевает. Однако объединить в единый «феномен прозы женщин Украины» эти романы могло, например, то, если бы эти писательницы вдруг публично провозгласили бы себя «борцами за права детей в Украине» или «добровольными детскими психологами без границ» и штамповали подобные романы пачками. Пока же — в одних произведениях в большей степени, в других, более талантливых, значительно в меньшей — увлечения популярной психологией (а куда же, вы думали, девается необозримое количество книжек типа «Как стать веселым и богатым» или «Воспитывай правильно» — их читают и переваривают!) просвечивает много больше, чем литературного единства. Так что, несмотря на взаимное влияние литературы и человека, делить книжки по половому признаку, кажется, все же рановато.